Потом началась тяжёлая монотонная работа по погрузке боеприпасов из железнодорожных эшелонов, прибывающих на станции, разъезды, тупики, и перевозке этих взрывоопасных грузов на полевые склады дивизий, полков.

С этих складов надо быстро и скрытно развозить снаряды по батареям на фронте. Для маскировки и безопасности ездили ночью, на единственную фару «Захарки» одевали колпак с полоской синего цвета, иногда выключали и его, ориентируясь по белой простыне, прикреплённой слева на заднем борту впереди идущего автомобиля. Мосты, понтонные и ледовые переправы преодолевали с открытой дверкой без переключения передач. Разбитые участки дороги, огромные лужи проезжали на первой передаче паровозиком из пяти – семи машин, подталкиваемым трёхосным американским «Студебекером». Ломали задние борта, радиаторы, но снаряды и патроны везли днём и ночью. Немецкие самолёты часто бомбили наши колонны, доставалось и от немецких танков, артиллерии.

Среди солдат героической смертью считалась смерть в наступлении: если убьют, то похоронят по-человечески. Смерть в бою в обороне или отступлении не менее геройская, но трагична сознанием, что тебя похоронят немцы, а родным домой, чаще всего, придёт извещение «пропал без вести». Погибнуть на дороге при перевозках всегда считалось глупой, бессмысленной смертью, но война забирала жизни тысяч солдат на фронтовых дорогах. Много водителей из нашего автобата погибло, ещё больше было ранено. Я была контужена несколько раз, осколок пробил дверку кабины и попал в ногу.

В составе первого Белорусского фронта наш автобат проехал вдоль и поперёк Московскую, Смоленскую, Новгородскую, Псковскую области, Белоруссию, Польшу, Германию и закончил войну в Берлине. Получила медаль «За Победу над Германией», орден Отечественной войны второй степени, медалями военных водителей не баловали.

После демобилизации приехала в родную Шенчугу, затем переехала в Подюгу, работала на лесозаводе, потом поваром в Подюжском ОРСе, сейчас на пенсии».

После рассказа Татьяны Михайловны я предложил своим ученикам задать вопросы. На первый вопрос: «Самый трудный ремонт автомашины на фронте?» Татьяна Михайловна, задумавшись, ответила:

«В ноябре 1942 года под городом Калинин при разгрузке снарядов попали под миномётный огонь немцев, попрятались в окопы, отсиделись. После обстрела девять раненых осколками бойцов и санитар погрузились в кузов моего «Захарки» и поехали в тыловой госпиталь. По дороге почувствовала запах бензина, остановилась, заглянула под машину. Там из нижней части бензобака двумя ручьями выливался бензин. В подставленное ведро набежало литров пять, перелила остатки бензина в канистру.

Что делать? Начинает темнеть, мороз усиливается, в рваные отверстия бензобака не лезут деревянные пробки, а раненые бойцы могут просто замёрзнуть в кузове. Выручил пожилой раненый солдат: «Ты, не плачь, дочка! У тебя напильник найдётся? Перепили трубку бензопровода возле карбюратора, загни её вверх. Возьми мой котелок, прострели дно. Вон, у санитара возьми резиновый шланг, одень на трубку и вставь в котелок. Потом открой капот, санитара посади на крыло машины, и пусть он на локтях, опираясь в мотор, держит котелок с бензином, да крышку не забудьте, а то бензин прольётся на выхлопную трубу, и загорится машина. Я ведь до войны шофёром работал, всякое бывало». Так и сделали. Долго крутили заводной ручкой коленвал, и движок завёлся. По дороге несколько раз в котелок доливали бензин и до госпиталя до-ехали уже в полной темноте».

Сергей АЛЕКСЕЕВ, пос. Подюга

Продолжение 19 июня